Армагеддон [трилогия] - Юрий Бурносов

— Да, похоже, здесь больше ничего нет. Но потом мы должны все осмотреть более тщательно — возможно, здесь есть какие-то потайные двери или ходы… — аккуратно укладывая кувшин в походную сумку, сказал Ломакс. Металлического скарабея Нефедов спрятал в нагрудный карман куртки, обернув в носовой платок. Фигурка уже ничем не напоминала о своей необычайности, лишь едва заметно вибрировала время от времени — а это вполне могло Нефедову и казаться.

— Завтра, завтра, — поторопил Роулинсон, пробираясь к выходу из склепа. — Скоро уже стемнеет, а мы еще не ужинали.

«Гленфиддиш» в самом деле пришелся весьма кстати. Сидя у костра, археологи ковырялись вилками в банках с тушенкой и передавали бутылку по кругу. Приготовить какой-никакой праздничный ужин Леттич не сподобился — стемнело, к тому же все изрядно проголодались. Подогрели консервы на костре, да и всех делов. В воздухе зудели москиты, не решаясь наброситься на обрызгавшихся репеллентами людей; где-то далеко в чаще сердито и зычно перекрикивались обезьяны-ревуны.

Солнце почти село. Отхлебнув свою порцию виски из пластикового стаканчика, Нефедов поднялся и отошел в сторонку от костра, за корявую и увитую лианами гуайяву, чтобы уединиться по нужде.

Русский сидел на корточках. Прямо над головой, на стволе дерева, трещало какое-то насекомое, вполне удачно имитируя звук бензопилы. Ночная сельва звучала совсем не так, как дневная… В опускающейся темноте сновала, летала, ползала, прыгала, поедала и любила друг друга своя необычная жизнь. Если сейчас из кустов выскочит, к примеру, хищная кошка ягуарунди[10], русскому может прийтись нелегко… Не говоря уже о более крупных когтистых и клыкастых тварях, которые кишели в чаще.

Подумав так, Нефедов потрогал висящий на поясе тяжелый пистолет «Кольт М1911А1», купленный все у того же загорелого немца в числе прочего вооружения. Вытащил из кобуры, повертел в руке, снял с предохранителя.

В тир он ходил регулярно — Нефедову нравилось отношение американцев к оружию, нравилась Национальная стрелковая ассоциация, нравилась нерушимая Вторая поправка («Поскольку для безопасности свободного государства необходимо хорошо организованное народное ополчение, право народа хранить и носить оружие не подлежит ограничениям»). Всего этого не было дома, в России. Нефедов искренне считал, что общество, где преступнику добыть огнестрельное оружие легче, чем законопослушному гражданину, нежизнеспособно. И одиннадцатимиллиметровый пистолет в руке придавал ему уверенность в себе, силу, даже мудрость.

Его товарищи удивились бы, узнав, что их второму врачу не раз приходилось стрелять в людей. Впрочем, с того момента, как Игнат участвовал в настоящем бою, прошло уже много лет, а последнее время он лишь дырявил ростовые мишени в тире под одобрительные отзывы инструктора. Когда-то он был готов, не раздумывая, применить оружие при первой необходимости, но жизнь в благополучной Америке сделала его благодушным и расслабленным. Поэтому, когда в звенящей ночи сельвы раздался сухой винтовочный выстрел, и Фрэнсис Леттич упал лицом в костер, Нефедов растерялся.

Одежда Леттича вспыхнула, отчаянно завоняло паленым волосом. Судя по всему, несчастный студент был мертв; остальные залегли за камнями, бывший морпех наудачу выпустил очередь в темноту.

— Tovarishch! — заорал невидимый Роулинсон. — Ты там живой?!

— Да! — крикнул в ответ Нефедов, хотя кричать, конечно же, не следовало, ведь нападавшие могли притаиться совсем рядом. Подтянув штаны и не разгибаясь, он бросился к костру, с разбегу грохнулся ничком на каменистую почву и подполз к чернокожему здоровяку. Запах горелых тряпок сменился отвратительным смрадом горящего мяса, и Ломакс, не выдержав, поволок труп из костра за ноги. Ченнинг схватил пластиковую канистру с водой и вылил на тело и в огонь, подняв клубы пара и пепла. Костер погас, стало практически темно. Перепуганные выстрелами обезьяны завопили еще пуще прежнего, к ним присоединились разбуженные птицы.

— Что будем делать?! — задыхаясь, спросил Нефедов, лихорадочно застегивая ремень.

Снова треснул выстрел, потом другой, сверху посыпались сбитые листья — стрелок то ли взял слишком высоко, то ли специально пугал. Глаза постепенно привыкали к темноте.

— Непонятно, кто это и сколько их. Стреляли вроде бы оттуда, — махнул рукой Ченнинг. — Тихо! Что-то кричат.

Археологи прислушались. В самом деле, гортанный голос что-то отрывисто выкрикивал в темноте. Это был не испанский язык, и Лафонсо Ченнинг осведомился:

— Чарли, что он говорит? И по-каковски он бормочет?

— Юкатакский язык, один из языков майя, — отозвался Роулинсон, который в пылу сражения не утратил бутылку с «Гленфиддишем». Сделав большой глоток, он добавил:

— Кстати, хренов Мэл Гибсон снял на этом языке свой чертов «Апокалипсис», такое кино про древних индейцев.

— Лекцию прочтешь потом! — рявкнул морпех. — А что он говорит?

— Да несет какую-то хрень, опять по поводу пророчества. Страшная беда, которую мы вынули из склепа. Весь мир погибнет. Предлагает нам не сопротивляться и умереть спокойно, пока еще можно все исправить.

— Скажи им, что мы думаем, — велел Ченнинг. Роулинсон послушно выкрикнул в темноту несколько отрывистых слов. Ответом была тишина — видимо, нападавшие согласились дать пришельцам несколько минут на раздумья.

— Похоже, мы в самом деле влезли в запретное место, — заключил профессор Ломакс. — Теперь зловещее предупреждение старухи обретает смысл. Дело, конечно, не в злых духах, а в фанатизме местных жителей… Те же партизаны-сапатисты запросто могут убить нас и ограбить, и в данном случае легенда о страшной беде, скрываемой в склепе, не хуже любой другой.

— Спасибо, проф, утешили, — мрачно сказал Ченнинг. — Чарли, скажи им, что мы подумали. Пускай убираются на хрен.

— Сейчас, — как ни в чем ни бывало, согласился Роулинсон и закричал во тьму. Ответом ему снова была тишина, и морпех предложил:

— Они думают, что делать дальше. Самое время линять отсюда. Вон там есть лощинка, я еще вчера тут хорошенько осмотрелся… Давайте туда, только не шумите! Я придержу их на дистанции.

— Я помогу, — неожиданно для себя произнес Нефедов.

— Окей, русский, — согласился морпех. — Если снова прикроешь мою задницу, как тогда, в Тикрите, с меня бутылка бурбона. Любишь бурбон?

— Предпочитаю скотч.

— Тогда тебе Чарли проставится. Ну, вперед!

Роулинсон не заставил просить себя дважды и резво пополз на четвереньках в указанном Ченнингом направлении, таща за собой рюкзак. За лингвистом устремился Ломакс, следом — Блэки, до сих пор молчавший и выглядевший перепуганным до смерти. Словно среагировав на движение, нападавшие тут же принялись стрелять, причем на сей раз было задействовано не менее шести семи винтовок. Автоматов у них не было, и Нефедов внутренне порадовался — несколько «калашниковых» против их пистолетов и одной автоматической винтовки Ченнинга не оставили бы им шансов. Как говорили в годы молодости, «тут ваши не пляшут».

— Давай! — крикнул морпех и открыл огонь по сельве, двигаясь одновременно вслед за археологами. Нефедов несколько раз выстрелил из «кольта» и почти с удовлетворением услышал, как кто-то завопил от боли. Впрочем, прислушиваться было некогда, что подтвердил негр, больно ухвативший его за плечо своей лапищей и толкнувший к лощине, потому что нападавшие явно засекли вспышки выстрелов.

Лощина, а точнее, поросший густой травой желоб в крутом глинистом склоне, напоминал трассу для бобслея. Ухватиться было практически не за что, и Нефедов сразу же заскользил вниз, думая лишь об одном — не выронить пистолет. Следом, набирая скорость, пыхтя и отчаянно ругаясь, летел Лафонсо Ченнинг; перепрыгнув через голову русского, мимо пролетел обогнавший его рюкзак, вероятно, прихваченный рассудительным морпехом.

Вслед стреляли, но безуспешно. То ли падение, то ли скольжение закончилось, когда Нефедов врезался в колючий куст, а ему в спину, как танк, въехал Лафонсо Ченнинг. В тыльную сторону ладони, которой русский защищал лицо, впились острые шипы, он с трудом выдрал их из кожи и заторопился на голоса остальных. За ним, дав длинную очередь вверх по склону, ломился чернокожий морпех.

— Идем на север! — скомандовал профессор, вытирая с ободранной физиономии кровь рукавом. Другой рукой он прижимал к груди сумку с упакованным кувшином.

— Почему именно на север? — несмело спросил Блэки. — Мы можем пойти в Минатитлан, например.

— Минатитлан — это большой город. Нефтеперерабатывающая промышленность, заводы, куча охранников. Нас попросту арестует полиция.

— Я уже говорил, что не хочу в мексиканскую тюрьму, — решительно заявил Роулинсон. — А что на севере?